Искусство обольщения - Кэтрин О`Нил

«Музей… В Бостоне… Как бы это понравилось маме…» И все эти заносчивые Брахмансы, что воротили от нее свои носы. Вот бы они утерлись! И отец… Если бы только он мог дожить до этого дня…

Восприняв ее молчание как отказ, Ричард решил вмешаться:

– Хэнк говорит о том, что, хотя Мэйсон писала во Франции и на ее творчество, безусловно, оказали влияние французские художники, ее работы представляют Францию, эту ее вторую родину, как бы со стороны, как ее видит американка. Это, если можно так выразиться, американский импрессионизм. Мэри Кассатт[5] делала это, и другие тоже, но не так талантливо, не так сильно, как Мэйсон. И поэтому мы считаем, что ее картины должны принадлежать ее стране, где их будут чтить, как они того заслуживают, а не распродадут поштучно богатым коллекционерам, чтобы они расползтись по всему миру так, что их потом никто и не увидит.

Хэнк со стуком опустил стакан на стол.

– Ни к чему тебе ей все это говорить, мальчик. У нее у самой есть мозги.

Ричард медленно кивнул и откинулся на спинку стула. Мэйсон озадачило то, что он во всем был послушен этому Томпсону.

Хэнк снова обратился к Мэйсон:

– А теперь я хочу вам прямо сказать, что у нас нет тех средств, коими располагают некоторые богатые европейцы, которые готовы выложить за картины Мэйсон целые вагоны денег. И, разумеется, мы готовы предложить вам приличную сумму. Но в чем действительно состоит преимущество нашего предложения, так это в том, что мы хотим сохранить коллекцию, сохранить ее целиком и в Америке, и в то же время она будет открыта всем для обозрения.

У Мэйсон все внутри перевернулось, но она постаралась ничем не выдать своих чувств. После довольно продолжительной паузы она сказала:

– Спасибо вам, мистер Томпсон. Я над этим подумаю.

Хэнк ожидал получить иной ответ, но, тем не менее, он сказал:

– Хорошо. Подумайте, юная леди.

– Ваше предложение действительно оказалось для меня неожиданным, – продолжала между тем Мэйсон, – и с ходу такие вещи решать нельзя. Как говорится, решать надо на свежую голову, а чтобы голова стала свежей, ей надо дать отдохнуть. Да, мне просто необходимо как-то отвлечься.

Хэнк посмотрел на Ричарда. Оба молчали.

– Я знаю! – подсказала Мэйсон. – Опера! Как вы думаете, вашего влияния хватило бы, чтобы раздобыть для меня ложу?

Хэнк просветлел лицом.

– Черт возьми, моя хорошая, я готов выкупить весь театр, если вы того хотите!

– Это ни к чему. Но мне действительно понадобится эскорт. У вас нет никого на примете?

– Бустер может вас отвести! Ричард подозрительно прищурился:

– Я не слишком люблю оперу.

– Да брось, парень. Сколько раз ты пытался меня туда затащить? Ты знаешь, я не любитель этого дела, но тебе в театре нравится, я-то знаю. Я раздобуду вам лучшие места в ложе, даже если для этого придется выкинуть оттуда какого-то герцога и пару графинь. Так что, молодежь, у вас сегодня будет вечер, который запомнится на всю жизнь!

Мэйсон посмотрела на Ричарда с довольной ухмылкой.

Глава 10

Опера составляла славу Парижа, часто ее называли лучшей оперной сценой мира. Чарлз Гарнье, архитектор здания, хотел создать «памятник искусству, роскоши и удовольствия» и сумел претворить задумку в жизнь. С момента открытия в 1875 году Опера исправно служила высокой цели, отменно выполняя поставленные перед ней задачи. Мэйсон никогда там не была – для бедного художника поход в оперу был непозволительной роскошью. Почему бы не воспользоваться случаем и не совместить приятное с полезным? А заодно проверить, сработает ли в подходящей обстановке тайное оружие мадам Тулон?

«Опера-Гарнье» располагалась как раз между «Лё-Гранд-Отелем» и Жокейским клубом, под боком у Ричард и Мэйсон. Одетый щеголем, в цилиндре и фраке, Ричард поел за Мэйсон в Жокейский клуб, и до Оперы они дошли пешком. Он шел в Оперу не по своей воле, но, будучи джентльменом, вел себя вежливо. Он подвел Мэйсон к парадному подъезду, и они влились в поток нарядно одетых буржуа: дамы в вечерних платьях из шелка и атласа пастельных тонов, сверкающих драгоценностями; мужчины в котелках с тросточками. Изысканно декорированное фойе представляло собой интересную эклектику барокко и неоклассического стиля. Картины в дорогих рамах, роскошные статуи, привратники в золоченых ливреях – все это заставляло Мэйсон чувствовать себя Золушкой на балу. Они поднялись по величественной лестнице на второй уровень, и Мэйсон заметила расположенные по дуге открытые деревянные двери, ведущие в ложи, нависающие над партером и сценой.

– Наша ложа здесь, – сказал Ричард, указав прямо перед собой.

Они вошли в небольшой вестибюль со стенами и потолком, обитыми красным жаккардовым шелком. Вдоль боковых стен стояли подбитые конским волосом и обтянутые красным бархатом скамейки, на стене висели золоченые крючки для пальто. За малиновой бархатной портьерой начиналась собственно ложа. Мэйсон огляделась и осталась весьма довольной увиденным. Их ложа была центральной, как раз напротив сцены. В отличие от остальных лож, разделенных всего лишь перегородками, эта ложа располагалась между двумя орнаментированными колоннами, которые полностью скрывали Мэйсон и Ричарда от посторонних глаз.

Публика заняла свои места, и оркестр начал настраивать инструменты. Тем временем Ричард немного рассказал Мэйсон о том, что им предстояло лицезреть.

– «Аиду» написал итальянец Джузеппе Верди, и это произведение мне нравится больше других его сочинений. Действие происходит в Египте во времена фараонов. Аида – красивая эфиопская рабыня, попавшая в рабство как военный трофей, любима Радамесом, великим египетским генералом. Аида любит Радамеса, но беда в том, что его любит еще и дочь фараона Амнерис. Отсюда и конфликт. Опера показывает, как сильно усложняется жизнь, когда люди отдаются страстям.

Мэйсон улыбнулась про себя. Не слишком тонкий намек. Но пусть себе потешается. Пусть отказывает себе в том, чего ему так хочется. Сегодня она растопит лед, и будь что будет.

– Я даже не смела мечтать, что мы будем… будем совсем одни в этой огромной ложе, – как бы невзначай заметила Мэйсон. – Здесь так уютно, так укромно, я бы сказала. Здесь можно делать что угодно, и никто не узнает. Неудивительно, что люди из высшего общества так любят этот театр. Какое прекрасное место для… невинных шалостей.

Ричард взглянул на Мэйсон с сардонической усмешкой. Он очень хорошо понимал, что она пыталась сделать, и демонстративно сменил тему:

– Надеюсь, манеры Хэнка вас не шокировали. Он ведет себя как безграмотный фермер, но на самом деле более умного человека я не встречал, да и более благородного в определенном смысле. Я очень рассчитываю на то, что вы примете его предложение. Большего вы не смогли бы сделать для Мэйсон.